Отрывок из романа «Аве, Руна»:
…Бессонника она видела лишь однажды, в королевском зверинце. Маленький человечек сидел посреди клетки. Руки и ноги связаны, на голове — мешок с прорезью для рта и носа. Он тяжело и натужно дышал. У этой клетки мало кто останавливался. Детям больше нравились огненные саламандры и пещера гномов. Мужики с гоготом бросали моченые яблоки в голых болотниц, бабы толпились у шатра гадалки. Гадалка была ненастоящей, Руна это хорошо знала, но кто бы в то поверил? В королевском зверинце все должно быть по-честному. Твари и развлечения.
— Пить, — просипел бессонник, и Руна остановилась возле его клетки.
— Он хочет пить, — сказала Руна смотрителю. — Дай ему воды.
— А я хочу жить, — ответил тот. — И на шаг к этой твари не приближусь. Прикоснешься к нему — сон потеряешь. А человек без сна долго не живет.
— Пить…
— Открой, сама дам.
Смотритель взглянул на Руну и нашел в связке нужный ключ:
— Что ж, получается, ты человек, а я нет? Всяко не тварь бездушная. Коли не боишься, сделай доброе дело. Выйти он все равно не сможет.
Руна вошла в клеть и поняла, почему. Магия. Не слишком умелая и не слишком сильная, колдовал начинающий, но для бессонника хватит. Она сняла с головы бессонника мешок. Потом протерла плошку и налила воду. Поднесла к губам пленника.
— Не торопись, — сказала она. — Пей понемногу. Пусть горло станет влажным, тогда и вода пройдет.
Он был послушным, этот бессонник. Цедил воду маленькими глотками. Дыхание из сиплого становилось ровным. Руна зачарованно смотрела, как его кожа из серой постепенно приобретала свой естественный цвет.
— Такой цвет только раз в году бывает, — сказала она. — В начале мая. Цвет юной листвы.
— Если хочешь, потрогай, — разрешил бессонник. — Ко мне так давно никто не прикасался. Не бойся, здесь столько магии, что я не смогу дать тебе свою силу, да ты не захочешь ее принять. Коснись меня.
И она прикоснулась. Кожа у бессонника была нежной и бархатистой, как первые зеленые почки. Пальцы оставили след.
— Нравится? — спросил он. — Я тоже люблю себя в самом начале. Дальше будет хуже и хуже. Если не сложно, налей еще.
Когда плошка опустела, бессонник сделал глубокий вдох.
— Ты могла бы побыть со мной немного? — спросил он. — Мне нужно еще воды, но не сейчас. Чуть позже. И немного прикосновений. Это же не сложно?
Она потом часто вспомнила этот вопрос-просьбу: «Это же не сложно?».
Руна мельком взглянула на смотрителя. Тот сидел на солнышке и дремал. Рядом валялась пустой кувшин.
— У меня есть время, — ответила Руна и присела рядом. — Если нас поймают, обоим придется плохо. В твоих интересах выпить воду как можно быстрее.
— Я стараюсь, — тихо ответил тот. — Я очень стараюсь. Ты ведь знала, да?
— Что вода восстановит твои силы, и ты тут же сбежишь? Конечно.
— И ты все равно решила помочь? Я же тварь. Навожу проклятие, свожу с ума, лишаю сна.
— Тварь по природе своей, — Руна коснулась рук бессонника и чуть ослабила путы. Потом тоже самое проделала с его ногами. — А свою природу мы не выбираем. У нас есть то, что боги и судьбы дали при рождении. А почему они дали именно это проклятие, ответа нет. И снов ты лишаешь не по злобе, а по справедливости.
— Ты и это знаешь. Откуда? — бессонник, казалось, искренне удивился.
— Про тебя многое рассказывают, и были, и небылицы. Но в любой небылице есть зерно правды, а в любой были — зерно лжи. Истина где-то посредине. Про таких, как ты, знаю немного. Знаю лишь, что ты приходишь к тем, кто совершил грех. Не тот грех, что обычно в храмах по воскресеньям отпускают, а настоящий — непростительный грех. Который не замолить и не заспать. Ты их чувствуешь, грехи эти…
— Смердят, — кивнул бессонник. — Невыносимо смердят. И я с ума схожу от этой вони. Вот как сейчас. Дай мне еще воды.
Теперь он пил жадно. Осушил плошку, потом еще одну. Остановился на пятой.
— Тебе пора уходить, — бессонник повел плечами, и Руна увидела, каким сильным и мощным стало его тело. — Разбуди смотрителя. Пусть видит, что я по-прежнему связан и беспомощен.
— Ты сказал, что чувствуешь вонь греха. Этот человек здесь, в зверинце?
— Совсем рядом, — бессонник пошевелил ногами, веревки были теперь лишь для видимости. — Еще немного, и моя голова расколется как орех.
— Тебе так больно от чужих грехов?
— Мне больно от несправедливости. Он, — кивок в сторону смотрителя, — совершил много зла, и, если его не остановить, зла станет еще больше. Ты знала, что мы стареем от их снов? Стареем и однажды умираем. В голове что-то происходит, и она раскалывается. Нас ненавидят за то, что мы забираем сны. Но никто не задавался вопросом, как мы потом в этих снах живем.
Я теперь в долгу у тебя, а свои долги всегда возвращаю. Однажды мы свидимся, и я тебе его верну.
— Как? — улыбнулась Руна. — Ты даже имени моего не знаешь.
— Мне не нужны имена. Я все равно их не помню. Я узнаю тебя по запаху. Ты пахнешь справедливостью. И жизнью.
Смотритель закрыл клетку. Щелкнул замок, заскрипел ключ. Бессонник не шевелился. И Руна ушла, не оборачиваясь.
На следующий день гудела вся столица. В королевском зверинце исчезли все твари до одной. И только растерянный смотритель бродил по дорожкам и тер воспаленные глаза. Он был так жалок, что даже до темницы дело не дошло. Через неделю смотрителя нашли мертвым в клетке бессонника. В луже тухлой воды. «От тела мало, что осталось, — сказал старый Мэт. — Сгнило еще при жизни». Руна потом долго гадала, какой грех был на смотрителе, но ничего толком не придумала. Может, она и не знала таких грехов. А спросить, оказалось, не у кого.
Другой отрывок из романа: Отрывок из романа «Аве, Руна» | Анастасия Монастырская (mo-nast.ru)
Моя страница в ВК: Творческая Мастерская MoNast (vk.com)
