…Конечно, он мог это сделать раньше: войти в сад и найти ту тропку, где беспечный Время был так влюблен и счастлив. Он мог бы создать такую тропу, где бы ничего не менялось. Чтобы счастье и влюбленность были всегда и рядом. Но Морти тогда сказал (они как раз придумали друг другу эти дурацкие имена, чтобы стать чуть-чуть человечными), так вот Морти тогда сказал, что время не может уйти, ибо тогда все пойдет не так, как нужно. А как нужно, Морти и сам не знал.
Тимей подчинился.
Но какой в этом был смысл, если в большинстве времен мы все равно не существуем?
Он немного задержался у входа: даже здесь была очередь. Невидимая для обычного человека. Тимей не торопился. Достал леденец, развернул и сунул под язык. Лимонный, ничего особенного.
Очередь двигалась плавно и медленно. Привратник внимательно проверял билеты и направлял посетителей по дорожкам. Тимей взглянул на билет соседа. На билете было написано: время чудовищ, тропки 1000-5000. Сосед явно нервничал, Тимей уловил запах страха.
– Я боюсь, – сказал сосед, не оборачиваясь. – Понимаете, очень боюсь. Я бы выбрал время людей или время мифических событий. Но время чудовищ… Я ведь не герой, обычный пекарь. Всю жизнь пек хлеб и делал это весьма неплохо. Мой хлеб долго не черствел. Я думал, что после смерти попаду либо в ад, либо в рай. В рай, конечно, лучше, но и к аду можно привыкнуть. Везде можно приспособиться, но…
– Но после смерти ты оказался во времени, – спокойно продолжил Тимей. Вкус лимона во рту изменился. Теперь он жевал сливочную тянучку. – И это было неожиданно. Поверь, тебе повезло. Мой друг Морти, а он и есть Смерть, говорит, что после встречи с ним можно угодить и в места похуже.
– Что может быть хуже времени? Пять тысяч тропок, которые множатся и распадаются, пять тысяч превращаются в сотни тысяч, потом в миллионы. И везде, везде меня ждут чудовища.
– Что может быть хуже? – Тимей флегматично изучал лысый затылок соседа. – Да что угодно! Даже рай, о котором ты не имеешь ни малейшего представления. Или время мифа. Или время Трикстера. Время чудовищ весьма неплохой вариант. В этом времени всегда есть возможности.
– Быть сожранным или убитым?
– В том числе. Но есть возможность победы, есть возможность переговоров, есть возможность самому стать чудовищем. Кого ты боишься больше всего?
– Мантикоры. Говорят, что она сильнее всех.
– Как сказать. В схватке с лернейской гидрой, к примеру, я бы поставил на гидру. Послушай, — Тимей положил руки на плечи соседа. – Ты просто не знаешь, как все там устроено, только и всего. В большинстве времен мы не существуем. В каком-то из миров ты столкнешься с мантикорой, а в каком-то вы даже не встретитесь, в каком-то она будет биться с гидрой, и не обратит на тебя внимания. В каком-то, ты найдешь детеныша мантикоры и вырастишь его, и мантикора станет тебе другом, а в каком-то ты сам станешь мантикорой. Есть мир, где ты призрак, и есть мир, где призрак – мантикора. В конце концов, мантикоры может и не быть, ты встретишь иную сущность, и кто знает, может, она тебя и не сожрет. С этими чудовищами всегда так.
Каждая тропка дает тебе варианты возможностей, но твой ум (Тимей постучал по затылку соседа), твой ум не способен спроецировать их все. Это невозможно.
– Ты, наверное, добрый человек, раз говоришь подобное.
– Отнюдь, – конфета стала мятным трюфелем, и Тимей поморщился. Мяту он не любил. – Но если ты так думаешь, так тому и быть. Кстати, ты ведь можешь туда и не ходить.
Сосед резко обернулся. Старый некрасивый человек, на правой щеке след от муки.
– Как это не ходить? Вот билет, я должен.
– Ты никому ничего не должен, пекарь. Твой билет – лишь предложение возможности. Порви его, и ты свободен. Не будет времени чудовищ.
Пекарь с ужасом взглянул на кусок картона.
– Я не могу, это нарушит ход времен.
– Тогда возьми мой, – Тимей протянул билет.
– Я не умею читать, — прошептал пекарь. – Что здесь написано?
– Время мифа.
– И что это значит?
– То, что ты окажешь в начале всего. И сможешь создать первопредметы, перволюдей, первособытия, перводействия, первотворения.
– Как бог?
– Как творец. С этим билетом ты можешь бродить по саду и менять все, что захочешь. А я, так и быть, возьму твой. Всегда мечтал познакомиться с мантикорой.
– Ты странный, – сказал пекарь и сжал в руках пропуск к чудовищам. – Пекарь не может быть творцом. Ему не положено. Он должен знать свое место, и мое место там, где мне сказали. Туда и пойду.
– Каждый может быть творцом, но не каждый готов себе это разрешить.
