***
– В Вероне все первым делом идут к Джульетте, – сообщил Хведрунг. – Китайцы, немцы, русские. К полудню в этом засранном дворике не протолкнуться. А мы не пойдем. Дурацкая традиция гладить медную грудь и загадывать желание. И еще более дурацкая – залезать на балкон и думать о любви.
– Ты не любишь Шекспира?
– Шекспир – нормальный парень. Не дурак и не сволочь. Хотя зря он все это написал в компании таких же не дураков. Человечество могло развиваться чуть медленнее, используя каждый из сюжетов раз в столетие. Шекспир задал темп, и все побежали. Когда догоняешь – думаешь только о том, чтобы догнать. А когда это происходит, оказывается, что все важное пропустил, пока бежал. Полная ерунда получается.
– Значит, Джульетта вне ознакомительной программы. Чем займемся?
– Пойдем в гости, – Хведрунг откусил большой кусок от панини с пастрами и сыром, и глотнул кофе. – Ешь, в гостях нас никто кормить не будет… И поить, кстати, тоже. И в туалет не забудь зайти, там с этим тоже некоторая напряженка.
– Унитаз забыли поставить?
– Сама увидишь. Но я тебя предупредил.
Вообще с Хведрунгом было проще, чем без него. Он не напрягал. Ни в чем. Если мне что-то не нравилось или если я злилась, Хведрунг исчезал. И возникал в тот самый момент, когда я думала о нем. Выпрыгивал из толпы со стаканчиком кофе, мороженым или сломанным цветком, выдавал очередную порцию белиберды, и тащил в очередное приключение. С ним я почти не думала о Лее и о том, что мне незачем жить. С ним появлялся смысл, хотя и несколько сумасшедший смысл, если вдуматься. В конце концов, он был прав. В Италию меня привел синий шерстяной клубок. Я бросила его в карту, и клубок залип на сапоге, аккурат там, где значилось – Верона.
Я уже привыкла, что я все время куда-то еду, и нет цели. Оказалось, что так тоже можно.
Грязные вещи оставались в гостинице, я просто заходила и покупала новые. Список был отформатирован: зубная щетка и паста, пара белья, носки, футболки, свитер и джинсы. Все остальное можно было найти в гостинице. Раньше я никогда не жила налегке: в любую поездку мы ехали с большим багажом, и весь маршрут был продуман до мелочей. Если я что-то забывала, теряла или путала, Алекс злился и наказывал меня. Я мучилась от того, что он идет впереди и молчит, а я тащу за ним чемоданы.
– Твой бывший – говнюк! – сообщил Хведрунг. Он пристроился рядом и протянул кулек с жареными орехами. – Как вы с ним познакомились? Хотя подожди, угадаю! Ты была Золушкой, поехала на бал и потеряла хрустальную туфельку. Он тебя нашел, объехав все королевство, и вы жили недолго, но вполне счастливо.
– Вообще-то, мы познакомились на мосту.
– Из зала кричат – подробности. Фундук не бери, он пережарен. А вот кэшью вполне съедобны. Так на каком мосту соединились ваши юные сердца?
– Я увидела руны на Большеохтинском мосту и стала их фотографировать. Он подошел и спросил, что я делаю. Так все и случилось.
– Случилось – что?
– Знакомство. Любовь. Лея.
– Допустим, знакомство и Лея. Но не любовь.
– Ты свечку держал возле нашей постели?
– Возможно. Зачем он был нужен тебе еще можно понять, но зачем ты – ему?
– Со мной все так плохо?
– С тобой всё как раз хорошо. Плохо было с ним. Всегда. Разве не так?
Мы свернули на еще одну узкую улицу, и людей не стало. Хведрунг молчал, грыз орехи, пинал камушек, а я думала над его словами.
Почему именно Алекс? Кто его выбрал – я? Или он сам сделал все, чтобы я вышла за него?
– Раньше ты любила танцевать, – сказал Хведрунг. – Помнишь? Танцевать и летать. В тебе было столько легкости, что, когда ты шла, всем казалось, что ты летела. И мир летел вместе с тобой. Люди улыбались. Ты их вдохновляла, Джейн. Ты вдохновляла саму жизнь, пока не появился он. Помнишь, какие были руны на мосту?
– Беркана. Дагаз. Гебо. Феху. Посредине Иса, а по обе стороны от нее – перевернутая Лагус. Все вместе они составляли рунный став.
– Он остановил твой поток. Именно там, на мосту. Он остановил твою жизнь. Ты зачем-то взяла его за руку и оказалась не в своей сказке.
– Он любил меня, а я любила его.
Хведрунг тоже взял меня за руку и провел по ладони, на которой не осталось ни одной линии:
– Видишь? Он стер твою жизнь. Любви не было. И Лея тому доказательство, не так ли?
Мимо нас прошел Ромео и плюнул в Хведрунга.
– Как же ты мне надоел, – беззлобно пробурчал рыжий и позвонил в дверь.
Открыли нам не сразу.
***
Воробушек.
Не больше четырнадцати. Близорукие глаза, нескладная фигурка. Пальцы в разноцветных пластырях. На щеке синяк.
– Вы к нам? – она спокойно оглядела Хведрунга, потом меня, и снова взглядом вернулась к Хведрунгу. – Ты – рыжий. И она рыжая. Почему?
– Верно. Я рыжий. Она рыжая. Так задумано. И мы к вам. Ты – Джули. Отец дома?
– На кухне, – девчонка посторонилась, пропуская нас. – Зачем он вам?
– Когда слишком много вопросов, Джули, они обычно остаются без ответов. Пошли, Джейн, познакомлю тебя с сеньором Монтекки. Тебе он не понравится. Но так надо.
– Всегда мечтала быть рыжей, – сообщила Джули в спину.
– Так что тебе мешает? Покрась волосы.
– По-настоящему рыжей. Чтобы веснушки и волосы как осень. Краска – обман, как и все вокруг.
Она дернула меня за рукав:
– Дальше не пойду. Не хочу его видеть.
В кухне пахло давлеными помидорами, розовым перцем и свежим базиликом. Сеньор Монтекки раскатывал тесто.
– Я занят. Дверь там.
Хведруг рассмеялся:
– Ты как всегда – сама любезность, Меркуцио. И хоть ты не рад, мы все же присядем.
Он галантно отодвинул тяжелый стул, я опустилась на деревянное сиденье как королева-самозванка, Хведрунг уселся рядом.
– Как жизнь? Как Джули? Что нового?
Сеньор Монтекки присыпал тесто мукой.
– Меркуцио готовит потрясающие равиоли. Особенно мне нравится со шпинатом и рикоттой. М-м…очень вкусно! Но он, конечно, не даст их попробовать. И, конечно, не нальет вина из того старого бочонка. Ведь сеньор Меркуцио не хочет помощи. Она ему не нужна.
– Тогда зачем мы сюда пришли, Хведрунг?
– Из-за Джули. Она скоро умрет.
Скалка с грохотом упала на пол. Меркуцио достал из шкафа три пузатых бокала – один синий, два зеленых. Наполнил их до самого края красным вином. Синий протянул мне.
– Ты как Ратотоск, Хведрунг. Любого выведешь из себя.
– В этом моя суть. Твое здоровье, дружище.
Мы выпили. Вино напомнило счастливый летний день накануне беды.
– Обед будет готов через час. Я позову.
Мы с Хведрунгом бесшумно закрыли дверь, и тот вытер взмокший лоб.
– С ним тяжело, я знаю. Но мы добились своего. Хочешь поближе познакомиться с Джули?
– А у меня есть выбор?
– Посмотри на клубок.
Тот был ярко-синим, пальцы коснулись пульсирующего узла, и на коже появились ожоги.
– Ты там, где и должна быть. Иди к Джули – по коридору прямо, а потом направо.
– А ты?
– Мне надо поговорить с Меркуцио. Без свидетелей.
Я прошла по длинному коридору. Ноздри уловили аромат свежевыглаженного белья и лаванды.
– Папа тебя выгнал? – на коленях Джули лежало платье, девочка вышивала подол серебряными нитками.
– Пригласил на обед.
– Ого! Значит, ты важная шишка.
– Что делаешь?
– Шью платье цвета ночи.
– Зачем?
– Чтобы уйти.
Джули взмахнула руками, и тонкая ткань взметнулась под потолок подобно птице. На мгновение стало темно. Затем снова наступил белый день. Джули отложила платье и подошла ко мне:
– Они ничего тебе не объяснили.
– Похоже на то.
– Отец говорил, что придет рыжий бог и приведет консультанта. Только я не думала, что это будешь ты. Ты такая…
– Какая?
– Жалкая. Не крутая. Это не ты – тебе должны помогать.
– А я должна помогать?
– Ты же консультант. Рефери. Обрубающая узлы. У твоей должности много названий. Ты переходишь из сказки в сказку, из истории в историю, и у тебя есть синий клубок. У кого-то клубок красный, у кого-то зеленый, а у тебя синий.
– А что в нем такого, в этом клубке?
– Ты даже этого не знаешь?! Все еще хуже, чем я думала. Ты не сможешь мне помочь. Иди на кухню. Обед готов.
– Подожди… – я подошла к ней совсем близко. – Можно попросить?
– О чем?
– Обнять тебя.
– А это еще зачем?
– У меня была дочь. Твоего возраста. Она погибла.
– Если обнимешь, станет легче?
– Не знаю. Но не попробуешь – не узнаешь.
– Хорошо, мне не жалко. Только не обнимай слишком сильно, ладно?
Она доверчиво прижалась, и мир застыл на мгновение.