…Во сне я стала Гансом. У Ганса была такая сложная фамилия, что ее никто не хотел запоминать.
Ганс жил один. Родители умерли, жены не нашлось. Ни денег, ни ума, ни привлекательности. Обычный человек, этот Ганс. Тот, который никому не нужен.
Ганс исправно ходил на работу: в статистическом центре он считал какие-то цифры, писал отчеты и подшивал их в большую папку. В одной папке – данные о родившихся. В другой – об умерших. Была и третья папка, самая толстая. В нее Ганс заносил непонятные случаи.
У Ганса не было друзей, не было зеркал и аккаунтов в социальных сетях. Если бы кто-нибудь спросил, зачем Ганс живет, он не смог бы ответить. Такой вопрос предназначался для папки с непонятными случаями и требовал серьезной аналитической работы.
И все же у Ганса была мечта. Он хотел встретиться с богом и поговорить. Бог жил на небе (это Ганс знал точно) и попасть к нему на прием было невероятно сложно. Ведь какой бы сильной ни была мечта, ты не сможешь полететь к богу на самолете и не нажмешь на кнопку «остановка по требованию».
Однажды все изменилось.
В тот день Ганс смотрел телевизор (всегда это делал по воскресеньям, средам и пятницам с 18 до 21 часа). Заканчивалась среда – самый скучный день недели, когда ничего не происходит, и все знают, что ничего не произойдет. Новости были скучными, скучным Гансу сначала показалось и ток-шоу. Один человек случайно узнал, что раньше его жена была мужчиной, и теперь требовал развода. Все кричали, перебивали друг друга, дрались и плакали, Ганс хотел уже нажать на пульт, как вдруг в студии появился мужчина в белом воротничке. Пастор.
Пасторов Ганс боялся и уважал. Ведь если не они, то кто мог бы донести мнение бога до людей?!
– Как вы думаете, а что бы сказал бог по поводу этой ситуации? – спросил ведущий.
– Спросите сами. Бог принимает по субботам и по понедельникам. Есть прямые рейсы из Рима, Гамбурга, Нью-Йорка с остановкой по требованию.
Все в зале рассмеялись, и только Ганс у телевизора слушал пастора внимательно.
– Сколько человек воспользовались этой возможностью? – спросил ведущий.
– Двенадцать. К сожалению, у нас нет никаких подробностей этих встреч. Так как эти люди еще не вернулись.
– То есть вы хотите сказать, что можно сесть на самолет, остановить самолет, выйти из него, пройтись по облакам и встретить бога?
– Почему бы и нет? – пастор смотрел прямо в глаза Гансу. – Стать космонавтом, когда тебе пятьдесят и у тебя одышка и лишний вес, почти невозможно. Но мы сейчас говорим всего лишь о встрече с богом. Это обычное дело: как занятие в спортзале или воскресный ужин.
– Последний вопрос, и мы уйдем на рекламу. Как записаться к богу на прием?
– Купите билет. Бог сам узнает и организует.
Пастор не сказал только одной вещи. Билет на самолет стоил баснословных денег, и Ганс продал все, что только мог продать. Даже свой старенький и любимый фикус, с которым разговаривал по понедельникам, вторникам, четвергам и субботам.
– Понимаешь, – сказал ему Ганс. – Это очень важно. Я должен задать богу один вопрос, иначе сойду с ума. Но такой вопрос нельзя задавать в церкви, на исповеди или в молитве. Его нельзя задавать на прогулке или на кладбище. Такой вопрос всегда задают глаза в глаза. И от того, что бог ответит, зависит все, что будет дальше.
Сумку Ганс собрал тщательно. Он взял с собой папку с непонятными случаями, чистое белье, зубную щетку, блокнот и ручку. Он купил новые джинсы, кроссовки, теплую куртку и смешную шапочку с мордочкой лиса. В аэропорту он купил пару бутербродов и бутылку виски.
О нем уже знали. Возле Ганса кружили журналисты и зеваки, журналисты забронировали себе места и в самолете. Все хотели увидеть, как Ганс нажмет кнопку «остановка по требованию» и выйдет из самолета.
– Вы стали звездой, – сказал репортер местного телеканала.
– Почему? – Ганс искренне удивился.
– Не каждый день в прямом эфире можно увидеть, как человек выходит из самолета.
– Вы думаете, бога нет?
– Я думаю, вы псих.
С Гансом провели подробный инструктаж. У него есть три секунды, чтобы выйти из самолета, и три секунды, чтобы зайти на обратном пути.
– Вы точно остановитесь? – спросил Ганс. Впервые ему стало немного страшно. – У самолета ведь очень большая скорость. Вдруг вы не затормозите, и я навсегда останусь на небе?
– Риск есть, – ответил первый пилот. – Но мы постараемся. Всегда мечтал узнать, как на самом деле выглядит бог. Когда вернешься, расскажешь.
В самолет Ганс прошел последним, и его встретили аплодисментами. Его место оказалось в самом конце, в маленьком закрытом закутке. Стюардесса по имени Магдалена принесла ему бутылку хорошего коньяка и горячий обед.
– Подкрепитесь на дорожку. Говорят, там очень холодно, и чтобы не замерзнуть, нужно хорошенько выпить. Следите за часами. Об остановке мы объявим заранее, и у вас будет время, чтобы подготовиться. Но, – тут Магдалена наклонилась к Гансу низко-низко, и он увидел, что под белой блузкой у нее красный кружевной лифчик, – мы все поймем, если вы останетесь на своем месте. Так уже было не раз.
– И сколько раз так было?
– Двенадцать. Можно, я тебя поцелую?
Когда она ушла, во рту у Ганса остался привкус мяты и удачного селфи. Он съел обед, выпил немного коньяку и почитал газеты, потом посмотрел фото бывшего фикуса и задремал.
– Уважаемые пассажиры, говорит капитан корабля. Через три минуты мы сделаем небольшую остановку. Просьба не покидать своих мест, пристегнуться и надеть кислородные маски. Ганс, приготовьтесь к выходу. Погода за бортом отличная – минус пятьдесят градусов. Удачи! Передайте от всех нас привет богу!
Ганс снова услышал аплодисменты, натянул шапочку с лисом на уши и улыбнулся.
Все произошло так быстро, что он даже ничего и не понял. Только что стоял в самолете, а теперь стоит на остановке. Тут и там облака, а самолет уже далеко-далеко – маленькая жужжащая точка. Потом стало тихо.
Ганс стоял на облаке и не падал. И ему было тепло в куртке и кроссовках. Пожалуй, даже слишком тепло. Он посмотрел на вывеску: примерно час пути пешком. Что ж, можно и прогуляться.
Облака пружинили как мох и пахли стиральным порошком. Ганс всегда считал, что истинный запах чистоты у стирального порошка с синими и красными крапинками, а мох… Он ходил босиком по мху, когда отец взял его в поход. Последний поход, как потом выяснилось. Родители разбились на машине, мама что-то там такое делала отцу, что тот не справился с управлением.
Раньше Ганс думал, что облака белые, но, оказалось, что у них были тысячи оттенков – от белого до золотого, они приобретали разные формы, и когда Ганс подумал, что ему не хватает леса и домов, справа и слева появились дома и лес. Дома были серыми с розовой крышей, а лес темно-серым, грозовым, с золотыми листьями.
Ганс достал бутерброд и бутылку коньяка, которую предусмотрительно захватил в самолете. Виски он решил распить с богом, если бог пьющий и встреча пойдет так, как надо. У ветчины был вкус и аромат ветчины, у хлеба вкус хлеба. Коньяк обжег пищевод и, булькнув, упал в желудок. Ганс повеселел. Не то чтобы он думал, что упадет и умрет, просто ему не хотелось за просто так продавать любимый фикус. Он скучал по нему.
Ганс шел по дороге с облаками и думал о боге.
Интересно, как бог выглядит?
Гансу не очень нравились картинки, где бог изображен тучным стариком в ночной рубашке и проволочным нимбом. Не нравился ему и бог в костюме от Hugo Boss, с золотым перстнем на левом мизинце и оскалом успешного бизнесмена с Уолл-стрит. И бог в виде Моргана Фримена Ганса тоже не устраивал. Не потому, что Морган Фримен плохой актер, Ганс мало что понимал в синематографе и не смотрел церемонию «Оскара», просто Фримен-бог был голливудским, а голливудские фильмы Ганс никогда не любил. После них он чувствовал себя полным лузером.
Ганс пересмотрел много фильмов и перечитал много книг, но ни один образ не нравился. Ему хотелось, чтобы бог был примерно такого же телосложения, как и сам Ганс, чтобы не шибко умный и не сильно глупый, такой удобный и комфортный середнячок, чтобы одевался, как Ганс и чтобы смотрел те же программы, что и Ганс. И еще он подумал, что хорошо бы, чтобы у бога не пахло изо рта, и чтобы он не сильно потел. Ганс не любил таких.
Он прошел еще несколько метров, снял шапку и выпил немного коньяку.
Еще был вопрос с семейным положением. И этот вопрос также вызывал беспокойство. Библия на сей счет давала путаное разъяснение, а вот многочисленные сериалы и фильмы, заставляли Ганса нервничать. Возможно, есть миссис бог, и она не очень любит гостей и требует, чтобы они тщательно вытирали обувь и переобувались в несвежие тапочки. А если есть миссис бог, то могут быть и дети. Ганс внезапно остановился. Понял, что не захватил никаких презентов для божьей родни. Ни единого сувенира из аэропорта. Хотя бы магнитик на холодильник или брелок.
А раз так, если нет подарков, то пусть бог будет одиноким, как и Ганс. Тогда не придется вытирать ноги и слушать ор детворы на облачных задворках.
Вот сейчас Ганс откровенно трусил. Все было непонятным и запутанным. И еще Ганс трусил потому, что толком не мог сказать – верит он в бога или нет. Не в того, к кому он шел на прием, а вообще в бога. В какого-нибудь.
Когда Ганс приходил в церковь, всегда садился с краю, на седьмую скамью. Так его не было видно, и так он много чего не замечал. Иногда Ганс вставал и уходил со службы: пастор говорил совсем не то, что Ганс хотел услышать. Слова были либо слишком беглыми, либо натужными и медленными. Ганс терялся в сути, глаза слепли и слезились, а уши глохли и покрывались коростой. Он не понимал, зачем так сложно говорить, когда есть простые и привычные слова, если их сложить в предложения, то можно услышать речь бога – неторопливую, спокойную. Или он хотел, чтобы бог вел себя так?
Дома и лес становились отчетливее, все чаще Ганс видел указатели, и, наконец, прочитал: «Деревня бога».
Дом он узнал сразу, именно в таком и должен жить создатель вселенной. Большой добротный дом с красивым палисадником. Ганс прошел по дороге из желтого кирпича и позвонил в дверь.
– Открыто!
Светлая гостиная, у окна обеденный стол. Кофе и бутерброды.
– Ты, наверное, проголодался, присядь и отдохни.
Бог был похож на Ганса. На Ганса, у которого было счастливое и сытое детство. На Ганса, который получил хорошее образование. На Ганса, который никогда не болел, хорошо питался, занимался спортом и никогда не переживал по пустякам. Бог был чуть выше, чуть старше и чуть лучше, чем Ганс.
– Я тут наследил немного, надеюсь, твоя миссис не будет сильно ругаться.
– Я не женат, – сказал бог. – Когда ты оставляешь следы, неважно, где – на полу или в жизни – это означает одно: все еще можно исправить. Любой след можно стереть и создать на его месте новый.
– Не думал об этом, – Ганс посмотрел на лужу под ногами. – Зачем на месте одного грязного следа создавать другой? Такая софистика, да? Как в проповедях?
Он разулся и в носках прошел в гостиную. Налил кофе в чашку и взял бутерброд. Бутерброд был с ветчиной и сыром. Вкусный. Кофе, впрочем, тоже. Ганс жевал и молчал.
Бог поступил так же.
– К тебе ведь нечасто приходят, – сказал Ганс. – Не скучно?
– Я не люблю людей, так что все нормально.
– И животных у тебя нет.
– Я не люблю животных.
– А что ты любишь?
– Тишину и одиночество.
– И все-таки ты меня принял.
– Такая работа. Пройдем в кабинет, там будет удобнее.
В кабинете они сели в большие кожаные кресла, друг напротив друга. Бог достал стаканы, Ганс – бутылку с виски.
– Отлично, – сказал бог. – То, что нужно в это время суток.
– А что сейчас – день или вечер?
– А чего бы ты хотел?
– Утро.
– Значит, сейчас утро.
– Но пить виски утром не очень хорошо, ведь так?
– Кто тебе это сказал?
– Люди.
– А я бог, и я говорю, что это хорошо.
Ганс раскрыл папку с непонятными случаями.
– Я пришел к тебе потому, что не понимаю, почему все это происходит. Я понимаю, когда человек рождается. И когда человек умирает, тоже понимаю. Значит, пришел их срок, и им пора. Но зачем все эти мучения, болезни, нищета, потери и отчаянье в промежутке? Ты получаешь от этого удовольствие?
– Конечно, – бог посмотрел Гансу в глаза. – Огромное удовольствие. У меня есть любимчики и есть аутсайдеры. Еще есть биомасса. Мясо, как говорят у вас на земле. Бросовый материал. С ним все просто. Больше всего мне нравится тасовать любимчиков и аутсайдеров. Иногда получаются такие интересные комбинации, впору роман писать. Да только кому он нужен?
– Но ведь каждый человек создан по твоему образу и подобию, мы все – твои дети.
– Вы дети своих родителей, плод страсти и причудливой игры генов. К факту вашего рождения я не имею никакого отношения. Все намного проще, Ганс, хотя, на первый взгляд, и кажется сложнее, – бог взял в руки папку с непонятными случаями и пролистнул ее. – Ты удивляешься, почему Эми У. начала вести здоровой образ жизни, бросила пить, курить, принимать наркотики и умерла через несколько дней? Что тут удивительного? Здоровый образ жизни не для Эми У., ее образ жизни – разрушение. В обмен на талант. Ты оцениваешь с точки зрения правильного или неправильного, но это глупо, Ганс. Не бывает правильных или неправильных вещей, суждений, поступков и обстоятельств. Все в твоей голове. И даже я в ней. Разве ты не понял, Ганс?
Бог налил себе виски и чуть наклонился к Гансу.
– Я всего лишь идея, которая есть в твоей голове. Ты наделил меня всеми качествами, которые тебе хотелось увидеть в боге. Ты придумал местность, мой дом, ты допустил тот факт, что можно выйти из самолета в небе и отправиться на консультацию к богу. Я в твоей голове, Ганс, и что ты теперь будешь с этим делать?
Всего лишь идея.
Ганс с отвращением посмотрел на папку с непонятными случаями. Он прав. Все объяснимо и предсказуемо. Он сам не хотел этого замечать. Ему не нравилась идея, что нет никакой божьей тайны, и что каждый сам, в своей голове, моделирует своего собственного бога. У кого-то он более жизнеспособен, а у кого-то менее. Вот и все. Но если так, ты можешь смоделировать любое мироустройство.
– Именно, – бог напротив салютовал ему бокалом. – Но ведь ты пришел не для этого. Ты хотел задать мне совершенно другой вопрос.
– Теперь это неважно, – ответил Ганс. – Мне пора на самолет.
Он вышел из дома и пожелал идти по асфальтированной дороге. Он придумал себе лето, легкий удобный рюкзак и большое мороженое. Ганс ни разу не обернулся, и не видел, как позади него тает деревня бога, превращаясь в перистые облака. Ганс шел к остановке и поглядывал на часы. У него было пятнадцать минут в запасе. Конечно, он мог пожелать, чтобы времени было больше, и тогда можно не торопиться и идти целую вечность, но Гансу не хотелось играть со временем. «Бог – это одно, – подумал он. – Но время, время – это совсем другое. Время может перемолоть тебя и выплюнуть. Ты можешь понять бога, но не сможешь понять время».
Запыхавшись, он дошел до остановки и стал ждать самолета. Повсюду был туман, и Ганс боялся, что самолет пролетит мимо, и он останется здесь навсегда.
Возможно, так и случилось…
