Сергей Есенин любил всю свою жизнь только одну «женщину» – славу. Его личную славу.
Ради нее он прибыл в столицу, позволил себя нарядить, словно шута на ярмарке, и водить по вычурным салонам. Ради нее он сходился со знаменитыми женщинами и затем безжалостно их бросал. Наконец, только во имя славы великого поэта Есенин сознательно растоптал собственную личность, а также, походя, разбил судьбы нескольких женщин, искренне его любивших.
Сергей Есенин и его забулдыжное месиво дружбы
Столичному бомонду стихи молодого Есенина не нравились, так как казались слишком сложными и провинциальными. Впрочем, подобное отношение мэтров искусства можно было заметить и к другим самородкам, приехавшим покорять большой город. Оказавшись в Петербурге, Есенин сразу же окунулся в его ночную жизнь. За пару месяцев его рязанская красота поблекла: золотые кудри развились, глаза помутнели от многочисленных попоек и бессонных ночей. Друзья Есенина, с которыми он в то время практически не расставался, впоследствии назвали те дни “трактирно-салонным” хаосом есенинской жизни. Он кутил напропалую, весело развлекался с проститутками и учился матерно выражаться. Современники с восторгом вспоминали, что в последнем поэт вскоре стал настоящим виртуозом. Он без малейшей запинки скороговоркой выругивал “малый матерный загиб” Петра Великого, включающего 37 слов. Позже он в совершенстве освоил и “Большой загиб”, который состоял из 260 слов. Этим талантом в дореволюционной России мог похвастаться только Алексей Толстой. А в промежутках между матом поэт писал стихи, пользовавшиеся большой популярностью среди поклонников иманжинизма.
Мнение близких друзей для Сергея Есенина значило много. Будучи ужасно мнительным и неуверенным в себе, он еще не сумел приобрести лоск столичной жизни, и безумно боялся совершить какую-либо непростительную ошибку, которая могла бы отдалить миг приближающейся славы. И здесь на помощь с дельными (а порой и не очень) советами приходили его товарищи по кабакам и проституткам. Далеко не последнюю роль играло и их отношение к женщинам Есенина. Одно только слово поэта Мариенгофа или, к примеру, художника Юрия Анненкова могло навсегда отвратить Есенина от очередной любовной пассии.
Именно так случилось в его первом браке с Зинаидой Николаевной Райх. Мариенгоф сразу же невзлюбил жену приятеля, которую называл смазливой толстой еврейкой. Он делал все возможное, чтобы их разлучить. Впрочем, не только он один. Ему вторил Вадим Шершеневич: “Мне надоело смотреть на эти райх-итичные ноги!” Зинаиде Николаевне не раз приходилось скрываться от злых насмешек и побоев мужа в грязных гостиницах. Рукоприкладствовать, кстати сказать, Есенин любил. Будучи пьяным он как-то признался одной из своих многочисленных пассий: “Я сам боюсь, не хочу, но знаю, что буду бить. Вас не хочу бить, вас нельзя бить. Я двух женщин бил, Зинаиду, Изадору, и не мог иначе, для меня любовь – это страшное мучение, это так мучительно. Я тогда ничего не помню…Смотрите, быть вам битой”.
От этого брака родилось двое детей – Татьяна и Константин. Причем сын появился на свет уже после того, как супруги расстались. Когда Райх была проездом в городе, она с трудом уговорила Есенина посмотреть на новорожденного. Пьяный Есенин, откинув покрывало, усмехнулся:
— Черный он, какой-то! В роду Есениных таких не было!
И весело насвистывая, вышел из вагона поезда, даже не оглянувшись на плачущую Зинаиду Райх.
Спустя несколько лет Райх вышла замуж за Всеволода Мейерхольда, сменив профессию секретарши на амплуа ведущей актрисы. Но, невзирая на обожающего ее мужа, она все равно продолжала любить Есенина. Люди, близко ее знавшие, нередко говорили: позови ее сейчас Есенин, она бы, босая, в чем есть побежала к нему. Эта психологическая зависимость была намного сильнее доводов рассудка. Зинаида Николаевна после признавалась, что самое страшное и главное в ее жизни было связано с именем Сергей. Она неоднократно делала попытки возобновить отношения с Есениным, но после признала свое поражение: “Параллели не скрещиваются”.
Сергей Есенин: моя женщина должна быть знаменита
Случайных любовниц у Сергея Есенина было немало, хотя он панически боялся заболеть сифилисом, и при малейшем прыщике бежал к врачу.
К претенденткам на роль постоянной партнерши поэт предъявлял одно жесткое условие: женщина должна быть знаменитой. Ни красота, ни молодость, ни деньги, не могли увлечь его так, как мировая известность его потенциальной партнерши. Он хотел иметь подругу, равную себе самому.
Друзья как-то познакомили поэта с Шаляпиным. Одиозность этой личности настолько потрясла Есенина, что он буквально забился в углу, не сводя восхищенных глаз с великого певца. “Вот это слава”, — прошептал он и в то же мгновение заметил рядом с собой угловатую некрасивую девочку – дочку Шаляпина. Весь вечер он не сводил с малышки глаз, шептал ей на ушко всякие нежности. А позже, когда вся честная компания очутилась на улице, Есенин мечтательно сказал: “А как бы было здорово жениться на ней. Представляете, супружеский союз – Шаляпина и Есенин!”
Поэтому Зинаида Райх, женщина, в сущности, простая и малообразованная, не могла удовлетворить матримониальных амбиций восходящей звезды русской словесности. В 1921 году они развелись. Есенин еще не знал, что этот год окажется для него переломным, и он встретит женщину, которая на всю жизнь станет для него воплощением ненависти и сумасшедшей страсти.
Танцовщица из Америки
В 1921 году, будучи за границей, А.В. Луначарский познакомился с известной американской танцовщицей Айседорой Дункан. Американка с восторгом слушала рассказы советского министра культуры об Октябрьской социалистической революции, а затем сделала наркому совершенно неожиданное предложение: она хочет учить советских детишек древнегреческим танцам.
Луначарский, вернувшись в СССР, вызвал Дункан в Москву. Сразу после приезда она писала друзьям: “По пути в Россию я чувствовала то, что должна испытывать душа, уходящая после смерти в другой, светлый мир…”.
Айседора действительно начинала новую жизнь. Ирландка по происхождению, она долгие годы прожила сначала в Америке, потом в Париже. Именно во Франции ее постигло страшное горе: машина, в которой ехали ее двое детей, рухнула с моста в Сену. Малыши погибли. Дункан с трудом пережила эту трагедию, до конца жизни она искала на улице лица детей, похожих на ее собственных. В память о них она сделала танец скорбящей матери: по траурную музыку Шопена она отчаянно кружилась, держа на вытянутых руках маленький гробик.
Советское правительство, на первый взгляд, отнеслось к Айседоре более чем благосклонно. Ей даже позволили открыть танцевальную школу в Москве. Школу, где дети так и не смогли понять свою учительницу.
Когда перед кучкой детей появлялась погрузневшая пятидесятилетняя Дункан, окружающие недоумевали: как она может чему-либо научить советских детей. Она же тихо им говорила по-английски:
— Дети, я не собираюсь учить вас танцам: вы будете танцевать лишь тогда, когда сами этого захотите. Я просто научу вас летать, как птицы, и дышать свободно, как облака.
Переводчик тем временем переводил:
— Детки, товарищ Изадора вовсе не собирается обучать вас танцам. Потому что танцульки являются пережитком гниющей Европы, она научит вас махать руками, как птицы… А в общем и целом, подражать жестикуляции зверей…
М. Горький так вспоминал об Айседоре тех лет: “Пожилая, отяжелевшая, с красным некрасивым лицом, окутанная платьем кирпичного цвета, она кружилась, извивалась в тесной комнате, прижимая к груди букет измятых цветов, а на толстом лице ее застыла ничего не говорящая улыбка”. Именно такой Есенин и увидел впервые Айседору.
Сергей Есенин и Айседора — великий дуэт
Они познакомились осенью 1921 года. Увидев Есенина, Дункан сразу же мелодично пропела, забавно коверкая русские слова: “Зольютая голова”. Потом приблизилась к поэту и страстно поцеловала его в губы:
— Ангел!
Потом поцеловала еще раз:
— Черт!
В этот же вечер они ушли вместе, чтобы не расставаться в течение года. 365 дней угара, синяков и любовного акцента. Мнения друзей разделились. Одни говорили: “Она великолепна”. Другие злобно нашептывали: “Зачем тебе эта старая стерва?” Есенин бесился и от того, и от другого, не понимая, что истинная любовь выше толков и сплетен, она их просто не замечает. Поэт по-своему привязался к “волоокой Гере”. А 2 мая 1922, перед отъездом за границу, они расписались в ЗАГСЕ. Айседора радовалась как ребенок: “Впервые, у меня есть свой законный муж. Я жду подарков и поздравлений”.
Она любила его страстно, так, как может любить зрелая женщина, испытавшая в своей жизни много горя. Она благодарила бога за каждое мгновение, проведенное рядом с ним, подчиняясь любой прихоти или приказу, подставляя сразу обе щеки, как для поцелуев, так и для оплеух. Это была чувственная страсть стареющей любовницы, перемешанная с материнским чувством.
Он же ее ненавидел. Ненавидел и любил. Ярость рождали насмешки окружающих над ее стареющей внешностью и расплывающейся фигурой; ее слава, о которой говорили повсюду, ее уникальный талант. Она обладала гораздо большей популярностью, чем он, мало кому известный в мире, поэт Сергей Есенин. Он говорил: “Изадора, танцуй!” И она танцевала. Он требовал: “Изадора, пей!” И она послушно глотала водку. Он приказывал: “Целуй!” И она покрывала жаркими поцелуями грязные подошвы его ботинок. Рабская покорность этой женщины в свою очередь поработила и самого поэта. Он не мог вырваться из объятий американской танцовщицы. А может быть, и не хотел.
За ночь до отъезда за границу они собрались все вместе на последний банкет. Присутствовали Мариенгоф, Анненков, Шершеневич. В какой-то момент, оторвавшись от губ Айседоры, Есенин с пьяной тоской крикнул Мариенгофу: “Ненавижу ее! Толька, замени меня, Христа ради!”
Наутро они уехали из СССР.
Неудачный вояж
Турне оказалось настоящей пыткой для обоих. Есенин не знал английского языка, и этот барьер принес много горя и ему, и его новоиспеченной жене. Айседора, в совершенстве владея десятком иностранных языков, в свою очередь не знала русского. Вот такая причуда судьбы.
Во время многочисленных приемов Есенину все время казалось, что над ним смеются, называют жиголо и бездарным русским мужиком… Он срывался, хватал Айседору за руку и силком тащил в отель. Там он ее нещадно избивал, требуя дословного пересказа о том, кто и что говорил о нем. В Америке, Берлине он неизменно чувствовал себя изгоем. Встречаясь с эмигрантами, он сразу тащил их в кабак, где, напиваясь, плакал: “Где моя жизнь? Где моя дочь? Я ведь ничего не люблю. Ничего… Только детей своих люблю. Дочь у меня хорошая – блондинка! Топнет ножкой и кричит: Я – Есенина! Вот какая дочь… Мне бы к детям, в Россию, а я вот мотаюсь…”
Через несколько дней он снова жаловался очередным собутыльникам: “Я хожу по рукам”.
Есенин любил мировую славу Айседоры Дункан больше, чем ее земной источник в виде женщины. На берегах Америки разрыв новоявленной супружеской пары стал неминуем. Он уехал.
Есенин вернулся в Москву, одетый с иголочки и безнадежно пьяный. Вместе с ним прибыл и багаж: чемодан с грязными носками и разорванными шелковыми рубашками. И, просиживая ночи в дешевых кабаках, сочинял новые телеграммы в адрес брошенной жены: “Я говорил еще в Париже, что в России я уйду. Ты меня очень озлобила, люблю тебя, но жить с тобой не буду…”. Наутро он благополучно забывал слова любви, брошенные на ветер.
Даже спустя несколько лет он не смог забыть свою жену-иностранку. Накануне своей свадьбы с внучкой Л. Толстого он отправил Айседоре телеграмму: “Я люблю другую, женат и счастлив. Есенин”. Последний крик больного и одинокого человека.
Судьба Айседоры сложилась трагически. Она потеряла все: детей, любимого человека, карьеру. Финальной точкой ее сломанной жизни стал красный шарф, который, зацепившись за колесо автомобиля, задушил великую актрису и удивительную женщину. Даже в смерти она превзошла своего золотоволосого любовника, создав напоследок о себе красивую и печальную легенду.
Вверх по лестнице, ведущей в ад
В Россию вернулся совсем другой Есенин: с зачатками сильного психического заболевания. Ежедневное беспробудное пьянство лишь усугубило нарождающееся безумие. Есенина отправили в психиатрическую клинику. Для того, чтобы понять, что с ним происходило в те страшные дни, достаточно прочесть поэму “Черный человек”. Но тогда, при своевременной медицинской помощи и теплой поддержке друзей поэта удалось спасти. Правда они сумели лишь оттянуть приближения конца. Есенин погибал от того, что ненавидел себя самого. Мысль о собственной бездарности и никчемности, помноженный на мнительность и алкоголь не давали ему спокойно жить. Как-то в разговоре с Ириной Одоевцевой он философски заметил:
“- Напрасно не пьете. Вам необходимо научиться. Водка помогает.
— Отчего помогает?
— От тоски. От скуки. Если бы не водка и вино, я уже давно бы смылся бы с этого света. Еще девушки, конечно. Влюбишься – и море по колено! Зато потом как после пьянки, даже еще хуже. До ужаса отвратительно…”
18 сентября 1925 года он вступил в брак с Софьей Толстой, внучкой писателя. Еще одна дань великому человеку и чужой славе. Свадьба была грустной, словно поминки по погибшей душе. Молодые напоминали двух смертников, обреченно вступающих на брачный эшафот. Семейная жизнь не удалась, несмотря на то, что Софья Толстая-Есенина оказалась полной противоположностью Зинаиде Райх и Айседоре Дункан. Роковую роль здесь сыграла брезгливость Есенина: “Жадная, глупая…Опутали они меня. Я ее никогда не любил…”.
Единственной женщиной, которая имела влияние на поэта, была Галина Артуровна Бениславская. Она очень любила Есенина, несмотря на то, что они никогда не были близки физически. Только к ее чутким и очень женским советам прислушивался уже больной Сергей Александрович.
И вот финал
О тайне смерти Есенина ходит много легенд, каждый год появляются новые документы и свидетельства. Было ли это самоубийство, или убийство, никто в точности не знает. Но, как совершенно справедливо писал Ю. Анненков: “висельник, залитый кровью вскрытых вен, это уже слишком…” Возможно, когда-нибудь мы действительно узнаем, что именно произошло в гостинице “Англетер”.
Зинаида Райх, Айседора Дункан, Галина Бениславская – любовь и ненависть поэта поставило на их судьбах роковую печать.
Ровно через год после смерти Есенина добровольно ушла из жизни Галина Бениславская. Она застрелилась на могиле поэта, оставив невнятную предсмертную записку:
“Самоубилась здесь, хотя и знаю: после этого еще больше собак будут вешать на Есенина. Но и ему, и мне это будет все равно. В этой могиле для меня все самое дорогое….
Если финка будет воткнута после выстрела в могилу – значит, даже тогда я не жалела.
Если жаль – заброшу ее далеко.
1-я осечка…”
Еще через год смерть закрутила на горле Айседоры Дункан изящную алую петлю…
А через 12 лет в своей квартире была зверски убита Зинаида Райх. Убийц так и не нашли. Кажется, что и после гибели в “Англетере” есенинская душа металась в поисках покоя и любви.
Все же человек, которого так любят, счастлив по-своему… Но Есенин всю жизнь сторонился любого проявления чувств, убегая от малейшего проявления любви… И в конечном итоге убежал от самого себя.
Еще одна история любви: https://mo-nast.ru/marija-bashkirceva-zhizn-bez-predislovija/
Моя страница в ВК: https://vk.com/public176523965
